Слово композитору Владимиру Дашкевичу:

"Свой большой композиторский талант Тихон Николаевич подчинил Союзу композиторов, который выпил из него все соки. Мне кажется, что в глубине души он союз не любил, потому что внутри было слишком много предателей. Сталин назначил Хренникова волевым решением, совершенно не считаясь с его желаниями. Понятно, что отказаться было невозможно. Заступив на эту должность, Тихон Николаевич стал всем помогать: он ходил по инстанциям, выбивая членам союза квартиры, звания. Сам Тихон Николаевич мне рассказал, как в конце концов его вызвали в ЦК: "Вы знаете, о ком заботитесь? Вот смотрите!" И показали ему пачку доносов, написанных теми, за кого он так рьяно хлопотал. Стресс был чудовищным: Тихон Николаевич попал после этого в больницу. Его жена Клара, которую он нежно любил всю жизнь, буквально выходила его.

В начале перестройки я опубликовал в "Известиях" статью "Все тише, и тише, и тише..." — с резкой критикой Союза композиторов. После этого в среде своих коллег я был как прокаженный: никто со мной даже не здоровался. И вот однажды на большом сборе композиторов в Кемерове, куда я осмелился явиться, Хренников, к изумлению присутствующих, первый подошел ко мне, обнял, поцеловал и сказал, что совершенно разделяет мои взгляды. Он вообще всегда прекрасно понимал, что происходит. Я долго пытался понять, как ему удалось сделать так, что ни один советский композитор не попал под расстрел, а позже под опалу, тогда как представителей других творческих союзов буквально косили — сначала сажали, а потом, в более "демократичные времена", изгоняли из страны. И понял, что Хренников сделал поистине гениальную вещь, применив в своей политике шахматный прием отвлечения. Понимая, что русская музыка традиционно несет в себе мощный социальный заряд, что могло бы вылиться в весьма опасную тенденцию (именно так произошло в литературе, живописи, кинематографе), Хренников нашел замечательный ложный маяк в виде "борьбы с авангардом". Учитывая, что уже в 50—60-е годы советской власти было наплевать на формализм, никто не пострадал. Весь протестантизм молодого поколения реализовался в подражании Штокхаузену и Кейджу, а мог пойти по пути, которым рядом шли литература и поэзия. Борис Чайковский, Слонимский, Тищенко, дарования которых вполне могли бы породить социально значимые протестные произведения, сравнимые с творениями Бродского и Солженицына, прошли мимо этой возможности. Советская музыка благодаря Тихону Хренникову оказалась неопасной для советской идеологии".